Но все же, кроме охоты, у него была масса других интересов. Книги, компьютеры, баскетбол. В прошлом году он хотел научиться играть на гитаре, тем более, кто-то сказал ему, что у него пальцы тонкие – «музыкальные», но, как оказалось, кроме пальцев, там нужен еще и слух. Дин тогда долго смеялся над его творческими потугами и сказал, что Сэму медведь на ухо не наступал… Нет, он там
изрядно потоптался. Было обидно, но Сэм пережил, и назло Дину записался в шахматный кружок, где занимались одни ботаники и очкарики. Правда, проходил он туда недолго, чуть больше месяца. Их
семья нигде подолгу не задерживалась. Отец, словно одержимый, метался по стране, из штата в штат, таская за собой сыновей. Для него мир замкнулся на сверхъестественном, затягивая в эту смертельную воронку и Дина. С каждым днем брат все больше становился похожим на отца в своем стремлении уничтожать нечисть. С одним-единственным отличием. Для Дина такая жизнь была сродни развлечению. И он с легкостью принимал смертельные правила жестокой сверхъестественной игры, искренне недоумевая, почему Сэм так сторониться этого мира охотников.

И вот, сегодня Сэм, наконец, ощутил себя самым обычным человеком. Он начал понимать,
чего он действительно хочет. Пусть это выглядело пока лишь призрачной мечтой, но он чувствовал, что это именно то, что может стать настоящей целью в жизни.

Лампочка над входной дверью дома маняще указывала направление, и Сэм неожиданно понял,
что безумно хочет спать. Просто зверски. Глаза начали слипаться сами собой и он, широко зевнув, ускорил шаг. Однако, пройдя с десяток метров, он остановился, подозрительно всматриваясь в темноту.

Перед домом большой хромированной тенью стояла Импала. Сэм вздрогнул.

Сейчас ему достанется и от отца, и от Дина за то, что он шляется неизвестно где. Сэм подобрался, чувствуя, как внутри закипает злость.

Какого черта он должен оправдываться?

Проходя мимо машины, он машинально положил ладонь на капот. Теплая. Сэм кивнул своим
мыслям. Хорошо. Может, удастся прошмыгнуть и сделать вид, что не ложился, ожидая их приезда.
Сэм едва ли не бегом преодолел дорожку и ступил на первую ступеньку. На деревянных, выбеленных временем ступенях веером рассыпались маленькие темные пятна, на перилах справа - тоже. Даже на одной балясине - нахмурившись, заметил Сэм. Остановившись, он провел пальцем по перилам, размазывая пятнышко. Еще даже не дотронувшись, Сэм знал, что это. Разумеется,
он не каждый день видел кровь, но, все же, гораздо чаще, чем его сверстники.

И вот, глядя на кровавый след на белой краске, Сэм вдруг понял, что перестал дышать. В груди от недостатка воздуха запекло и закололо. Или это от понимания, что там, за дверью, его ждет
боль? Боль близких ему людей.

Кто? Дин или отец? Оба?

Стоя перед дверью, не решаясь зайти, Сэм, сам того не замечая, шептал: «Только не он. Только бы жив!» Глазам внезапно стало жарко, и он никак не мог сморгнуть застилавшую их пелену. Быстро
облизал губы и несколько раз глубоко вздохнул, стараясь справиться с накатившей вдруг паникой.

Беспокойство за отца тоже было. И очень сильное. Только вспомнилось ему оно с тягуче-совестным секундным запозданием и шептать: «Только бы не отец», Сэм почему-то не мог.

За дверью, внутри дома, что-то упало, и шум вывел Сэма из ступора. Выдохнув и потянув на себя ручку, он вошел.

Маленькая гостиная была пуста. Свет – яркий, показавшийся Сэму колючим, ровной линией падал из широкого дверного проема кухни. На полу, посреди комнаты, темным пятном валялась отцовская куртка. Сэм не знал, зачем он наклонился, подбирая одежду, словно это было самым важным сейчас. Куртка тяжелая, влажная, со стойким запахом бензина, пороха и крови.

Отец?

Сэм не за что не признался бы себе, но сердце в этот момент, дрогнув в его груди, забилось ровнее.

На кухне опять что-то грохнуло и покатилось. На шум легло смачное отцовское проклятье и уже в самом конце, когда кастрюля, последний раз крутнувшись на дощатом полу, остановилась, Сэм услышал
сдавленный стон.

Внутри стало как-то нехорошо. Совсем. Словно он не ел два дня, а потом проглотил мертвую крысу.

- Папа? – позвал он, едва шевеля враз пересохшими губами. Ему никто не ответил, зато из
кухни опять раздался стон. На этот раз громче и протяжнее. Он раскаленным прутом стеганул по нервам и, бросив куртку, Сэм ринулся на свет.

Кухонька была небольшой. Всего-то плита с двумя конфорками, мойка, холодильник, шкаф для посуды и стол - старый, из пожелтевшего от времени пластика. Но Сэм сейчас ничего этого не видел. Прямо перед ним, спиной к выходу, стоял отец. Серая, застиранная футболка с темными пятнами пота подмышками - это было почему-то первое, что бросилось младшему Винчестеру в глаза.

- Папа? – нерешительно окликнул он отца.

Джон резко, по-звериному, дернул головой, глянув на сына. Холодно. Зло. С какой-то отчаянной обреченностью.

- Давай, помоги, - голос хриплый, жесткий, пополам с усталостью. Сэм нерешительно переступил с ноги на ногу, еще не до конца понимая, что от него требуют.

Отца частенько трепало на охоте, и он заваливался к своим мальчишкам избитым, окровавленным, почти теряющим сознание. Но Дин всегда удачно оттирал младшего брата куда-то себе за спину. Посылая его то за водой, то еще за чем-то, стараясь оградить от ужасных картин рваной плоти. Сэм, разумеется, знал, что такое раны, ушибы, переломы (при их-то образе жизни!) но ему еще никогда не приходилось заниматься обработкой ран. Это был едва ли не единственный пункт, после, разумеется, самой охоты, к которому его пока не допускали.

- Дьявол, Сэм! Ты там еще долго будешь стоять? – рявкнул отец. И Сэм, вздрогнув, сделал шаг, ступая прямо в розоватую лужу воды посреди кухни. Перевернутая кастрюля валялась под столом. А вот на самом столе - теперь Сэм это видел хорошо - на спине лежал Дин.

Правая нога, завалившись в сторону, свисала, почти касаясь ступней пола, левая, согнутая в колене, мелко поддергивалась. Руки, измазанные в крови, вцепились в край стола, и Сэм видел, как побелели костяшки пальцев под кровавыми разводами. Между бровями напряженными складками пролегли две морщинки.

Он моргнул, старательно избегая смотреть на живот брата, перескочив сразу на лицо. Такое родное. До синевы бледное под беспощадным светом лампы. Даже появившиеся на весеннем солнце веснушки поблекли и словно выцвели. Губы серые, покусанные.

Под голову Дину отец положил рулон бумажных полотенец. И теперь брат вжимался в него с болезненным ожесточением, задавливая рвущиеся из глотки стоны.

- Ди-и-ин? – Сэм сам себя не слышал - так оглушительно громко что-то стучало в голове. Казалось, еще чуть-чуть - и он оглохнет от грохота тока собственной крови.

Длинные ресницы дрогнули один раз, другой, и Сэм увидел доверху наполненные слезами глаза. Зеленые омуты боли. Дин моргнул, ища взглядом младшего, и мокрая дорожка пробежала от уголка глаза к виску.

Сэм осторожно, открытой ладонью, вытер ее. И, закусив губу, заставил себя посмотреть вниз. Туда, где окровавленным комом лежала рубашка отца. Материя потемнела от крови, и зеленая
клетка рисунка стала почти незаметна.

- …Сэм, Сэм! – он не сразу услышал отца, пока тот не схватил его за плечо длинными сильными пальцами и не встряхнул.

Поморщившись, он посмотрел вначале на его руку, потом перевел взгляд на лицо и только после этого увидел шевелящиеся, как в немом кино, губы. Сэм с трудом сглотнул, враз забыв, как это
делается.

- Возьми ножницы и срежь с него одежду.

Сэм кивнул, давая понять отцу, что слышит. Джон, тут же развернувшись, метнулся к шкафу,
где на второй полке сверху стояла большая коробка из-под кроссовок, доверху набитая медикаментами. На тумбу возле мойки высыпались пузырьки, ампулы, белые ленты упаковок шприцов, тугие цилиндры бинтов.
Сэм вновь кивнул, на этот раз сам себе, и взял со стола ножницы. Холодная сталь заставила его вздрогнуть, и он с удивлением посмотрел на собственную руку. Тяжелые портновские ножницы с большими кольцами для пальцев в тонкой ладони выглядели почти оружием. Он начал с левого рукава. Осторожно поддев материю, аккуратно разрезал футболку до
горловины. Быстро проделал то же с другой стороны и только затем, решительно выдохнув, убрал прикрывающую рану рубашку отца. С тяжелым чавкающим звуком она упала прямо под ноги. От увиденного захотелось зажмуриться и убежать, но Сэм лишь стиснул зубы и упрямо
дернул головой. Он не убежит. Он не бросит Дина.

Разорванная футболка жалкими лохмотьями прикрывала тело. Ран оказалось три. Длинные
темно-бардовые полоски с расходящимися краями. Они сверху вниз пересекали живот от нижнего ребра,
заканчиваясь прямо возле пряжки ремня. Следы когтей гарпии. Именно эту злобную тварь отец с Дином выслеживали уже неделю. Нашли…

Скрипнув зубами, младший Винчестер приподнял край футболки. Реагируя на неосторожное
движение, Дин дернулся, и Сэм, повернув голову, наткнулся на взгляд брата.

- Я быстро, - шепнул он, понимая, что отодрать местами присохшую к ранам футболку
будет весьма болезненно. Поджав губы, он принялся срезать оставшиеся лоскуты одежды. А еще через секунду к столу вернулся отец. Посмотрев на работу сына, одобрительно кивнул.

- Раны некрасивые, - Джон держался, стараясь не выдать своего волнения и еще больше не напугать
сыновей. – Но ничего страшного и непоправимого.

Сэм взметнул на отца недоумевающий взгляд.

Ничего страшного?!!

От нахлынувшего возмущения он открыл рот, не в силах выдавить из себя ни слова. Разве может такое сказать любящий отец, глядя на истекающего кровью сына? Отец, который сам повинен в том, что случилось? Сэм смотрел на Дина и понимал, что этот раз не последний, и что, в конце концов, он сам может лежать вот так - обессиленный, с растерзанным животом. И вместе с этим осознанием в нем росло стойкое убеждение в необходимости перерубить этот узел. Что-то изменить в своей жизни и в жизни брата.

Джон, словно не видя реакцию сына на свои слова, быстро и максимально осторожно вытирал мокрым полотенцем кровь с кожи Дина. Хмурился и изредка шептал:
- Тише, тише…
На самом деле, минуту назад, увидев испуганное лицо Сэма, срезавшего одежду, он сам едва не поддался панике. И уже было задавленное сомнение, что он ошибся, осматривая сына в салоне машины, вновь вгрызлось в сердце. Если раны намного серьезнее, надо хватать его в охапку и мчаться в госпиталь! И плевать, как он будет объяснять медикам, откуда такие повреждения. Свалить на медведя работу когтей гарпии не вышло бы. Какие в Аризоне медведи?

Но, сейчас, при повторном осмотре, Джон вздохнул с облегчением. Да – мышцы повреждены: раны глубокие и обширные. Однако когти твари, слава Богу, не задели действительно жизненно важных органов. Ничего, с чем Джон не смог бы справиться.

Ставшее розовым от крови полотенце полетело в мойку. А шприц с четырьмя кубиками обезболивающего уже лежал под рукой.

- Брюшина не задета, - спокойно заметил Джон.

От слова «брюшина» перед глазами Сэма вспыхнули картинки нехороших ассоциаций. Кишки. Много кишок. Его внезапно затошнило. Он медленно вдохнул, стараясь унять рвотный рефлекс, и со злым отчаяньем посмотрел на отца.

- Мы должны отвезти его в больницу…

- Сэм, - перебил его Джон, зубами разрывая упаковку стерильных салфеток.

- Что «Сэм»? Дину надо в больницу! Он кровью истекает.

- Черт возьми! Да не истечет он кровью, если ты перестанешь истерить и возьмешь себя в
руки, - огрызнулся Джон, не отвлекаясь от дела.

- Ты что, ослеп? – Сэм сжал кулаки. - Только посмотри на него! Тебе мало? Что нужно чтобы ты, наконец, понял, что Дин не солдат твоей гребаной армии, - Он уже не замечал, что сорвался на крик. – Если ты облажался и подставился, то сам должен расплачиваться за свои грехи! А не Дин! Что он, мать твою, для этого должен сделать? Умереть?

Тяжелая пощечина едва не сбила его с ног. Задохнувшись от обиды за себя и за брата, Сэм
прижал ладонь к горящей щеке и, глотая слезы, замолчал.

Гнетущая пауза была прервана едва слышным, но от этого не менее твердым:

- Замолчите!

Тяжело дыша, Сэм опустил взгляд на брата. На его подрагивающие, но все еще опущенные веки и упрямо сжатые губы.

- С Дином все будет хорошо. Только помоги мне… - после эмоционального взрыва последние слова Джон произнес совсем тихо. Но Сэм услышал. И именно они окончательно отрезвили его.

Он нервно дернул плечом и, глядя на брата, провел рукой по волосам.

Дин всегда говорил, что он везунчик. За три года, что он охотился с отцом, у него почти не было, как он это называл, «производственных травм». За это время Дин получил только пару ушибов, да сорвал ноготь на большом пальце. Сэм и то мог похвастаться куда большим. В прошлом году, к примеру, он свалился с дерева и сломал руку. В десять приобрел потрясающий шрам внизу живота от аппендицита. А в прошлом месяце, открывая консервы, умудрился крышкой здорово располосовать себе ладонь. Тогда ему с трудом удалось уговорить всполошившегося Дина не тащить его в больницу. Вернувшийся через пару дней отец и не заметил ничего. Хотя, может быть, только делал вид, что не заметил.

Сэм шмыгнул носом, вновь концентрируясь на действиях Джона.

Неглубоко загоняя иглу под кожу, отец впрыскивал лекарство небольшими порциями, вытаскивал шприц, чтобы тут же уколоть снова, в дюйме от предыдущего укола.

- Это лидокаин, - пояснил он Сэму, бросив на младшего быстрый взгляд. – Он обезболит перед
тем, как мы почистим и зашьем.

Сэм кивнул. Он знал, что такое лидокаин. Когда Дин в тот раз зашивал ему ладонь, то тоже вот так колол. Рука тогда стала словно деревянная. И Сэм почти не чувствовал, как иголка протыкала кожу. Правда, потом, минут через тридцать, чувствительность вернулась, и ладонь болела адски.

- Расстегни ремень и сними с него джинсы, - вновь приказал отец уже гораздо более спокойным тоном, и Сэм, отложив ножницы, принялся непослушными пальцами расстегивать пряжку.

Джинсы брата тоже порядком намокли от крови, и стянуть их самостоятельно у Сэма не получилось. Тогда Джон осторожно приподнял старшего сына. Дин попытался что-то сказать, но вышел только стон. Вымученный и жалкий. От этой беспомощности Сэм опять начал злиться. И движения
у него от этого получились, пожалуй, слишком резкими.

В конце концов, снятые джинсы полетели в угол кухни. Туда же отправились и кроссовки брата.

Теперь Дин лежал на столе в одних черных, застиранных боксерах, с широкой расплывающейся темной кромкой крови под резинкой, и мелко дрожал.

- Дин, Дин! – позвал старшего сына Джон. Двумя ладонями он обхватил его голову и совсем немного повернул, привлекая внимание. Он видел, как трудно было сыну сконцентрироваться на его лице. – Дин, - вновь повторил он. – Я обезболил, как мог, но, все же, будет больно, ты кричи. Хорошо? Так легче, поверь мне, я знаю, - сказал он медленно и твердо, дожидаясь реакции на свои слова.

Дин смутно слышал чей-то голос. Светлое пятно перед глазами расплывалось, не желая собираться в четкую картинку. Он моргнул, смахивая слезы, и совсем рядом увидел встревоженное лицо отца. Боль, прочно засевшая где-то в животе, стала немного стихать, давая возможность дышать свободнее и перестать цепляться за край стола. Сглотнув, он перевел взгляд на Сэма.

Джон понял его молчаливую просьбу, но лишь отрицательно мотнул головой. Он сам бы
предпочел отослать младшего куда подальше с кухни, но без его помощи ему сейчас не справиться.

Четырнадцать лет – это, все же, слишком рано для практической полевой хирургии, но выбора у Винчестера не было.

- Вымой руки, - отрывисто бросил он, не глядя на Сэма, занятый поиском необходимых
лекарств. – Поможешь мне шить.

- Я-я? – заикаясь, переспросил младший Винчестер, и Джон, не выдержав, взглянул на него через плечо. Сын стоял в метре от стола и не сводил глаз с брата. Бледный, с трясущимися руками, он был плохим помощником.

- Так, слушай меня, - старший Винчестер, резко повернувшись, упер в сына тяжелый
взгляд. - Мне здесь сопли и слезы не нужны. Да и Дин без них обойдется. Минуту назад ты меньше всего походил на девчонку, готовую хлопнуться в обморок от вида крови. Не хочешь помогать – проваливай! – Джон намеренно сделал упор на последней фразе, догадываясь, как отреагирует на нее сын.

Вздернув голову и встретившись взглядом с отцом, Сэм кинулся к мойке. Через мгновенье тугая струя воды ударила в железный поддон, а Джон вновь смог переключиться на своего старшего сына. В руках вместо шприца уже был пузырек с перекисью.

- Захвати еще сухие салфетки, - крикнул он Сэму и тут же, без предупреждения, открыв пузырек, щедро полил на открытую рану. Тело Дина подбросило, и если бы Джон не придержал его, мягко надавливая левой рукой на грудь, то он, пожалуй, соскочил бы со стола. Его старший не закричал. Только жалобно заскулил, пытаясь скрючиться, и Сэм, внутренне сжавшись, расслышал едва
уловимое: «Пап».

- Ш-ш-ш, - зашипел вместе с сыном Джон, гладя его свободной рукой по мокрым от пота волосам. – Еще немного.
Розовая пена новой порцией заполнила раны до краев и широким ручейком, стекая по боку, закапала на стол. Дин задышал чаще, короткими поверхностными глотками набирая воздух.

Продолжение в комментариях